Интересная эта все-таки штука… Сколько про это написано, сформулировано даже, а ощущение такое, что главное так и не сказано. Что-то прячется, более сущностное, чем конкретный исторический феномен. Всем понятно, что это нечто такое, что было и ДО и осталось ПОСЛЕ. Что даже пресловутый термин «сергианство» как-то несколько узковат. Но, с другой стороны, выход за пределы феномена «сотрудничества с богоборческой властью» чреват уходом в слишком уж абстрактные, теряющие специфику, рассуждения. Эта «неуловимость» позволяет отрицающим греховность явления легко запутывать и сводить к абсурду рассуждения о «сергианстве». С другой стороны — ярлык «сергианства», в силу своей туманности, при желании легко лепится на оппонента. При том — часто вполне искренне. Сам этим, бывало, грешил. Ведь оно «вот это»… ну да.. это же то, что где-то около «сергианство», это те же корни.. и говоришь уже: «Вы — сергианец». И дело не в том даже, что не прав… Быть может и прав.. но только для себя, потому что другие-то под этим могут понимать нечто иное… или слишком конкретно-историческое… то есть это уже не то, что ты хотел сказать…
Особенный, конечно, смак — обличить в «ереси сергианства» именно того, кто сам ходит в ее «обличителях». Что и практикуется там, где такие «обличения» в особом ходу — в «истинном православии». Например, оппоненты hgrа по родной партииюрисдикции давно прописали его в «сергианах» или даже «неосергианах» (все ищем, ищем подходящий термин). Сам же hgr действует в том же стиле, о чем говорит его диалог с сергианином, а затем добавляет еще немного о сергианстве, делая очередную попытку выявления сущности «сергианства»:
Суть сергианства вовсе не состоит в личной трусости сергиан. думаю, у Сергия личной трусости даже и не было (насколько я о нем знаю, лично этот человек заслуживает самого высокого уважения). оно состоит вне готовности архиерея потребовать в обязательном порядке от всех христиан и, особенно, от клириков готовности к мученичеству и исповедничеству. тогда еще было принято предъявлять такое требование к себе, но совсем не укладывалось, как это можно предъявлять такое требование к другим.
Мнение достаточно спорное, особенно как претендующее на «суть»… Я так и не понял, например, почему поведение в соответствии с христианским вероучением должно осуществляться по указанию епископа. И как может епископ даже косвенно такое поведение равно «потребовать» или «не потребовать». Конечно, в общем контексте рассуждений о епископах по аналогии с «администраторами» и как «генералами» здесь что-то есть… Но вряд ли «суть»…
Мне вот в связи с этим всем вспоминается один феномен, довольно распространенный в Западной Беларуси, где еще сохранились действительно традиционно верующие православные семьи. Один священник оттуда родом расказывал мне о том, что было и в его семье, и не только. Это было повсеместное явление. Родители в таких семьях часто оставались искренне верны православной вере. Проявляя определенное мужество, посещали храм, молились, соблюдали праздники и посты… Но детей держали вне всего этого, объясняя им примерно так: «Нас так научили, мы уже к этому привыкли, будем с этим доживать.. ну а вас уже учат иначе…»
Еще раз хочу обратить внимание — этих людей без всякой иронии можно назвать преданными Православию, церкви и, пожалуй, где-то и вере… Правда, вере, понятой так, как научили… Чего нет в этой вере, чтоб можно было ее назвать вполне христианской? Преданности Христу? Звучит сильно… Но не совсем точно. Пожалуй, лучше было бы сказать — преданности Его Благовестию. Тому, ради чего существует Церковь.
«Сергианству» (и не только ему) непременно нужна такая почва — утрата цели. Представьте… Некогда вышла в дальний поход с высокой целью экспедиция… Повседневные трудности и заботы похода постепенно все более и более выступают на передний план. Затмевая цель… О нет, она, конечно, не забыта… Но как-то чересчур призрачна… или, лучше сказать, ненасущна. Этой цели участники похода вроде бы и верны… оно как-то «само собой»… Но как-то существеннее и ощутимее оказывается верность походу как таковому. Вот и для «сергианства» характерна верность церкви как процессу. И здесь даже «есть место для подвига»… Поводырь (епископ) — важнейшая фигура. Но эта важность проверяется не верностью цели, а способностью организовать и сохранить движение. Это устраивает и участников похода, и тех, кто хотел бы помешать достижения цели. Заключается негласный договор о признании условности цели. Придем мы к ней или нет — не столь важно. Важно сохранить движение. Что как бы и логично — без этого-то точно никуда не придем…
Не хочу делать поспешных выводов, но мне же кажется, что это поближе к той самой «сути»… Впрочем, совместно со многими другими соображениями, в том числе и hgrа. Ведь, по большому счету, и то, и другое сводится к проблеме смещения иерархии ценностей. И гораздо страшнее найти ответ на вопрос — а почему, собственно, она смещается? Почему это зависит от того, «как научили»? Почему это оказывается сильнее той силы, что «восполняет оскудевающее», превозмогает обновлением жизни постоянно наступающую смерть? Может быть, от утраты связи и каналов с Источником?