Какое-то двойственное чувство вызывает выступление на эту тему одного из представителей нашей церковной верхушки:
«Протоиерей Николай Балашов: Членство в приходах поможет вовлечению мирян в церковную жизнь»
Можно только радоваться хотя бы самому пониманию остроты проблемы:
сегодня священник, как правило, не в силах сказать, сколько у него прихожан, что его прихожане часто не ощущают, что у них есть какое-то слово в решении вопросов жизни прихода, не воспринимают себя в качестве тех, кто несет реальную ответственность за свой приход, – это большой недостаток в нашей церковной жизни.
Конечно, я бы скорее согласился, что это не недостаток, а симптом болезни, но ладно уж.. по нашей-то бедности благо и такое услышать от гражданина начальника. У нас вот в Беларуси даже недостатков не видят, полный расцвет. А уж симптомах и болезнях не заикайся даже. Так вот когда-то и в СССР боролись, боролись с «отдельными недостатками», да вдруг и рухнуло все, оказавшись глубоко прогнившим…
Но вернемся к публикации. Так вот о двойственности этой… Она и в неуверенном тоне автора интервью чувствуется — как-то так все с одной стороны так, с другой стороны эдак….
А все потому, что смешались у него в одну кучу два совершенно разных, а то и противоположных явления. Написаны у него они через запятую, как нечто родственное, если не одно и то же в его понятии:
Думаю, что установление территориальных границ приходов, фиксированное членство в приходах способствовало бы большему вовлечению мирян в церковную жизнь, лучшему осознанию их ответственности за дела прихода.

Но разве это одно и то же: установление границ и фиксированное членство.? Установление границ это что-то из области деления пирога, распределения масс в целях, так сказать, «улучшения обслуживания». Или просто «справедливого» раздкла вотчин и, соответственно, доходов с них. Например, в Западной Беларуси очень даже в обычае это самое установление границ, поскольку церквей там на душу населения настолько много, что порой идет борьба не за деревни даже, а за улицы или части улиц. Вот эти четные, значит, мои, а эти, нечетные, твои. Ну и каим тут боком будет ответственность? Все решают за людей, и их «фиксированное членство» это данность, на которую они не имеют никакого влияния. Разве обслуживание в определенной поликлинике в соответствии с пропиской как-то увеличивает нашк ощущение ответственности за нее? Нисколько. Напротив — усиливает ощущение отчуждения. Я сюда хожу, потому что я здесь живу, но вовсе не потому, что это МОЕ, родное.
Вот и в городе Минске, я знаю, настоятель одного из ведущих соборов уже давно добивается разграничения территорий приходов. При этом ему и в голову не приходит мысль об ответственности прихожан и их более деятельном участии в управлении прихода. Просто в случае такого разграничения можно со спокойной совестью отказать в «обслуживании» «чужого по факту прописки прихожанина»: доход прихода имеет такую структуру, что в нем более значительную роль играет сбор с продаж в свечном кмоске, чем с треб, от которых одна морока. То есть соображения какие-угодно, только не в сторону участия и ответственности.
Так что давате, граждане, не будем путать фиксированную территорию с фиксированным членством. Первое, кстати, даже и не предполагает второго. Ты можешь не только не «фиксировать» своего членства, но и вообще этого самого членства не иметь. Но в потенциале ты «наш», хотя может даже еще и не знаешь об этом.
Фиксированное же членство это принципиально иное. Это свободный выбор, осознанное стремление войти в определенную общину, а община при этом как-то тоже на это реагирует, выставляя определенные условия для такого членства. Пусть даже просто хотя бы знание Символа веры. А там уже община берет ответственность за тебя, а ты, в свою очередь, ощущаешь свое значение, роль и, соответственно, ответственность за приход.
Прот. Николай Балашов сам чувствует слабость территориального принципа, залаваясь таким вопросом:

Еще один вопрос здесь встает: мы являемся свидетелями особенного явления, которое существует преимущественно в крупных городах, когда приходские общины очень часто формируются совсем не по принципу территориальной близости к храму, а либо по привязанности к определенному пастырю, либо по положительному восприятию или неприятию сложившейся атмосферы в приходе, стиля взаимоотношений. Есть более молодежные приходы, есть в Москве приходы, которые можно охарактеризовать, как особенно либеральные или, наоборот, особенно консервативные.
Но в целом он отдает все же предпочтение «территоиальному принципу». И даже сетует:
Сейчас же в церковной практике более или менее соблюдаются границы епархий, редкий священник отважится самовольно священнодействовать в пределах чужой епархии, а вот в пределах чужого прихода, не ставя даже в известность настоятеля, – такие явления нередко встречаются. Это ненормальное положение с точки зрения канонической практики.

А я вот считаю, что такая территориальность не только не актуальна для приходов, но и в отношении епархий — уже каменный век. Что-то такое я уже пробовал сказать несколько лет назад, поэтому просто процитирую:

А реально будет (и даже уже есть) не территория, а пространство. Это мировая тенденция – территории вообще исчезают с лица земли. В век скоростей и информации люди общаются в рамках и сообществах, ограниченных не территорией, но пространством близкого им духа. Сосед по лестничной клетке гораздо дальше, чем друг по Интернету из Нигерии. Православие в традиции митрополита Антония… гораздо ближе многим из «здешних», чем многим «тамошним». Им бы здесь кропить на троицу аир, а они там, где «качественнее» жизнь, но «не такая» церковь.

Здесь для неподзамочного чтения.