Есть такой рассказ о торговце, который продавал рогалики по 50 центов на углу улицы. Каждое утро мимо пробегал человек в спортивном костюме, бросал продавцу 50 центов и и убегал, так и не взяв рогалика. Так продолжалось несколько месяцев. Однажды, когда бегун в очередной раз приближался к лотку, торговец, бросившись наперерез, остановил его. Бегун спросил: «Вы, вероятно, хотите узнать, почему я бросаю Вам деньги, а рогалики не беру?». «Нет, — ответил торговец, — я хотел сообщить, что рогалики подорожали. Теперь 60 центов!»
Точно так же мы относимся к дарам Бога. Мы не удивляемся им, но считаем, что Бог просто нам должен их давать. А если получаем, по нашему мнению, недостаточно, обижаемся на Него. Но не спешим отвечать жизнью, угодной Ему.

Едет burbalka за границу (а она как раз сегодня вечером и едет) — жди вот такого:

Read more »

Прочитал как-то недавно о таком довольно обычном, но показательном случае. В 1981 году одна кофейня в США объявила о специальном предложении: «Купите у нас кофейную кружку за пять долларов — и мы всегда будем наполнять ее горячим кофе всего за 10 центов». Но давшие такую рекламу не ожидали, что покупатели будут являться к ним за сверхдешевым кофе в течении последующих 25 лет. Даже сейчас, говорят, у входа в кофейню можно увидеть людей с кружками. А если б кофе вообще был бесплатный?
Кажется, такая мелочь — ну сколько того кофе нужно человеку и так уж он без него не проживет. А вот такая жажда утолять ее только из-за одного предложения делать это дешево или бесплатно.
А ведь Господь нам предлагает гораздо более, как говорится, выгодное предложение.

всякий, пьющий воду сию, возжаждет опять,
а кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать вовек; но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную.
(Иоан.4:13,14)

Он предлогает не просто утолить, а навсегда покончить с жаждой иссохшей от грехов души. Предлагает покончить с корнем всех наших бед. И даже сверх того — открыть в нас начало жизни новой и вечной. Не просто пассивно удовлетворить жажду, но самих нас соделать соработниками Царства Божьего.

Я пришел для того, чтобы имели жизнь и имели с избытком.
(Иоан.10:10)

А мы отмахиваемся, хватаем кружку и бежим за дешевым кофе, радуясь выгоде, которую удалось урвать. Восхищаясь «чудом» и не замечая чуда из чудес.

Почему-то все решили, что моя цель — разуверить в чудесном происхождении огня. Нет, я такой цели не ставил. Просто описал то, что видел. Другое дело, что сама жажда чуда мне кажется нездоровой и не имеющей ничего общего с истинной верой. Очень печально было читать, что  чудеснность какого-то феномена является для многих самым существенным или даже единственным подтверждением веры. И наоборот — даже легкое сомнение в сверъестественном происхождении огня приравнивалось к НЕВЕРИЮ  (так вот и писали торжественно большими буквами).
И вот сегодня в качестве еще одного «доказательства» (хотя, повторяю, я не спорю и допускаю все, что угодно, если не доказано противное) мне сбросили ссылку, где некто свидетельствует, что его свеча загорелась сама…
Но там как раз то, что демонстрирует всю болезненность отношения к феномену.

Пытаюсь представить: желтая свечка, скорее всего парафиновая, по всей  длине одинковой толщины (диаметром 10-12 мм),
Да, да.
длиной 20 — 25 см?

Менялось ли пламя после возгорания,
Hет, на вид — обычное жёлтое пламя. Imco там кислорода мало было, и поэтому могу только сказать, что она сильно «играла» вначале, потом стабилизировалась.
Играла типа как когда ветер задувает, или как?
Да, именно, может там кислорода мало было, поэтому..
во время горения?
Hет, менялось только её свойство.
Только пламя играло, или еще что-то менялось?
Только пламя.
Как Вам кажется — это имеет отношение к действительно религиозным переживаниям?

Но особенно мое внимание остановилось на такой фразе:

Ощущение было жуткое, когда сама загорелась.

Такие ощущения всегда являются важным свидетельством источника «чуда». Например, описания ощущений при «говорении на иных языках» свидетельствуют не в пользу того, что это «дар Святого Духа». При этом, заметьте, не всегда отрицается сам факт сверхъестественности происходящего. Но не все, что сверхъестественно, то от Бога.

Моя мать во время войны была в оккупации в родном селе на Украине. Восточной, кстати, ее части (Кировоградская область).
Заранее оговорю, что родители у меня были намного более лояльны к советской власти, чем окружающие люди.
Но и они не могли простить советской власти безумной коллективизации и голода 32-33 года, в котором погибли почти все наши родные. Что ж говорить про других? В основном люди восприняли войну и уход советов с облегчением. Еще когда собрали людей у сельсовата для прослушивания знаменитого обращения Сталина к «братьям и сестрам», одна из женщин не удержаласьь и сиронизировала: «Что, Сталин, уср…я?». Конечно ее тут же арестовали. Но подобные чувства испытывали все.
Немцев приняли настороженно, но довольно радушно. Жил у них в селе один еврей, который сразу же вошел в контакт с немцами, поскольку, как известно, идиш очень близок к немецкому. Слух о том, что немцы уничтожают евреев уже был. Но этот еврей, поговорив, как-то быстро успокоился: «Они мне сказали, что это неправда. Да и не может быть — это же культурная нация». Конечно, он жестоко ошибся. И в какой-то мере расслабился от всеобщего довольно лояльного отношения к оккупантам. Да и поначалу и самих оккупантов. А ту еще начали церкви открывать. Колхозы не разогнали, а дажи помогли наладить в них работу.
Мать говорила, что если б немцы оказались немного только хитрее, народ бы полностью был бы на их стороне. Конечно, это наивно. Так говорят и о коммунистах — зачем они уничтожали церкви? надо было быть хитрее… Но идеология сильнее всякой тактики и стратегии — так или иначе проявляет свою сущность и обнажает оскал… Две вещи особенно  подействовали: уничтожение евреев (несмотря на бытующее мнение о чуть ли не природном антисемитизме украинцев) и охота за «коммунистами» (несмотря на нелюбовь к коммунистам). Дело в том, что понятие «коммунист» немцами трактовалось весьма широко — малейшая руководящая должность, активность по партийной линии и пр. Не говоря уже о том, что в самой партии  многие оказывались довольно случайно. Однако, если сравнить отношение к советам и немцам, оно осталось именно на таком уровне — хрен редьки не слаще, но никак не  более того — советы особо видеть не жаждали. Другое дело — хотели окончания войны. А поскольку отцы и мужья в основном были призваны в советскую армию, то дождаться их резонно было в случае победы с востока.
Интересно отношение к разным оккупантам. Были ведь не только немцы, да и немцы разные. Боялись больше всего «своих». Мать их называла «власовцами», но думаю, она сюда же присоединяла и украинские формирования на стороне нацистов. Вот они свирепствовали больше всех. Еше опасны были эсесовцы. Весьма неприятно вели себя венгры, а за ними румыны. Спокойнее и мирнее всех были чисто военные немецкие части. Немец, который квартировал у моей матери, делился своим пайком, показывал фото своей семьи, вообще вел себя довольно культурно. Бывало с грустью говорил: «Матка.. зачем война? почему война?».

Саша Крест.
Саша Крест (фамилия — что надо) — иконописец, как говорится и как многие считают,  от Бога. Учился в конце 70-х — начале 80-х  в Минском театрально-художественнои институте на отделении живописи. Очень одаренный. Не только иконописец, но и живописец от Бога. Естественно — оригинал. Отличник. Парторг курса. Но что-то все искал… Наконец, стал сближаться с Православием. Узнал — есть  такой настоящий старец, святой жизни человек  архимандрит Игнатий (Кударенко)
(Я тоже с ним общался. Это единственный человек в мире, о котором я могу сказать — он светился святостью. Сидишь с ним рядом — и говорить не надо. Ты — в раю. В годы войны он был ближайшим сподвижником и другом архимандрита Серафима (Шахмутя) в деле возрождения Православной Церкви в Беларуси. С началом войны они выехали из Жировицкого монастыря в Восточную Беларусь, где коммунисты не оставили ни одного действующего храма. Они  объездили множество городов и сел на оккупированной территории,  открыв в общей сложности 74 храма. После войны они оба были арестованы и отправлены в лагеря, откуда отец Серафим (ныне прославленый во святых новомученик) погиб, а отец Игнатий вернулся и продолжил монашескую жизнь в Жировицком монастыре).
Вот Саша Крест и поехал к отцу Игнатию. В результате  бесед с этим святым человеком пришел к твердой убеждености в истинности Православной христианской веры. Как итог — надо покаяться и причаститься. «Так тебе же нельзя причащаться» — вдруг огорошил его о. Игнатий. «Почему нельзя?» — «Так ты же член коммунистической партии, а коммунистов нельзя к причастию допускать». Вернулся Саша Крест в институт и — заявление на стол об исключении из партии. Поднялся переполох. Не прпосто коммунист, а парторг курса! Отличник! Что скажут в райкоме?! Пытались уговорить. Дали персональное поручение «поговорить» с ним другому коммунисту-студенту. Не знаю, после этих ли «уговоров», но в итоге ныне этот студент — известный в Минске священик (и добавлю — член Епархиального совета:). Саша Крест все же настоял на своем. Но исключали из партии только вместе с институтом. Зато был допущен к Причастию и стал христианином.
Отец Василий
Василий Васильевич Дубойский всегда отличался серьезным и ответственым отношением к жизни. Про таких в советское время говорили — «настоящий коммунист». Был завучем в школе, а потом даже цензором. Но лицемерие коммунистической идеологии не давало покоя его ответственной душе. Пришел в конце концов к православной вере. Первое, что сделал, — подал заявление об исключении из партии. Лишился работы. Устроился смотрителем железнодорожного переезда — переезд закрыть-открыть, пути от снега расчистить. Помню, все на велосипеде ездил. В том числе и в собор на службу. Хотя больше предпочитал в сельские храмы — «на послушание», то есть попеть, почитать. Руководил первой в Минке Воскресной школой. Теперь священник. Служим с ним вместе, в одном храме. У нас теплые отношения, хотя на многое разные взгляды. Он и сейчас считает, что в советские времена, если хотел что-то делать, не оставалось ничего другого, как идти в партию. «Она давала хоть и фальшивый, но идеал. И в партии действительно концентрировались лучшие люди». Но если ты узнал, что там фальш, а здесь истина, можно ли  совмещать фальш с истиной? Такое ему даже в голову не могло прийти. Как и всякому нормальному человеку.

Родился на свет маленький сокол, подрос, мама выучила его летать и со словами: «Ты уже взрослый», — улетела восвояси.

И вот, однажды, после долгого свободного полёта Сокол сел на землю отдохнуть. Мимо проползала Змея, холодная и умная, с коей Сокол и познакомился. Он рассказал ей, как прозрачен и свеж поток воздуха, разрезаемого крыльями, какие красивые поля и леса во взгляде с высокого неба. И зародилась в Змее чёрная зависть к крыльям Сокола, дарованным ему Богом. Но тонкий и расчётливый ум Змеи скрыл эту зависть глубоко в сердце. И она сказала ему:

— Летая далеко от земли, ты не имел возможности увидеть все прелести цветов и травы, растущие здесь, внизу, увидеть укромные щели меж камней и чистую родниковую воду, струящуюся меж них. Я буду твоим другом и покажу тебе всё, чего ты был лишён.

И они долго бродили меж камней, скал и травы. Сокол с удивлением рассматривал вблизи то, что не раз видел свысока. И был благодарен Змее.

Прошло много времени с их первой встречи. И однажды, греясь на солнышке рядом с гордо сидящим Соколом, Змея сказала:

— Послушай, друг, а ведь ты давно не летал, твои крылья ослабели. Я думаю, что ты уже никогда не сможешь полететь. Да и кто сказал тебе, что ты рождён летать? Ты вот уже сколько времени ходишь со мной по земле и прекрасно обходишься без полёта. Может судьба твоя и не летать вовсе?

Загрустил Сокол, вспоминая о том, как парил высоко в небе, о чувстве, дарящем свободу. Стал сетовать на свою судьбу и драть на себе перья.

— Что-то ты нервный стал, Сокол, — сказала Змея, — и скучный: летать не умеешь, а ползать и я могу, — и уползла.

И стал Сокол с тех пор печальным. Сидит на скале. Смотрит с тоской в небо. А крылья расправить не решается.

Автор: Софья Бессонова

В последние годы у нас много говорилось и писалось о репрессивной политике коммунистов в советский период истории Беларуси. Всем известно, что эта политика затрагивала самые разные слои общества: крестьянство, военных, интеллигенцию, рабочих. Огромные потери в период репрессий понесла Православная Церковь Беларуси. К сожалению, до сего времени вопрос о преследовании верующих за инакомыслие остается малоизученным в исторической науке. Между тем, именно Православная Церковь, как наиболее многочисленная конфессия, была гонима в Советской Беларуси с особой жестокостью. Объяснялось это тем, что без уничтожения Церкви невозможно было одержать идеологическую победу в обществе, духовно поработить белорусский народ. Последнее же являлось главной целью всей семидесятилетней деятельности богоборческой власти. В этом докладе мы расскажем о тех гонениях, которым подвергались православные верующие центральной части Беларуси (т. е. Минской епархии) в довоенный период советской истории и первые послевоенные годы. Хронологически наше сообщение охватывает период времени с 1917 по 1951 год.
…
Летом 1939 года на территории Минской епархии прекратила действовать последняя православная церковь, находившаяся в Бобруйске, на кладбище. Этот город в те времена входил в пределы епархии.
В течение последующих двух лет в былой епархии нигде не совершались богослужения. В ее истории наступил скорбный перерыв. И кому-то казалось, что с Церковью Божией покончено раз и навсегда. Но полагавшие так жестоко ошиблись, ибо исполнилась заповедь о том, что «и врата адовы не одолеют Ея» (Мф. 16, 18). Пришла война и в первые же её дни в Восточной Беларуси, в том числе в Минской епархии, стали открываться православные храмы. Люди, измученные материальными лишениями, несли в церкви самое дорогое, что у них было. По свидетельству архиепископа Афанасия (Мартоса), молодежь тысячами принимала Святое Крещение, в купели крещенской обретая новую жизнь. За четыре года войны в Восточной Беларуси открылось более двух сотен церквей. Это было поражением безбожных властей, крахом их довоенной политики в отношении Православной Церкви.
…
Война пробудила церковную жизнь в Восточной Беларуси, сбросив с нее покров немоты. Центром возрождения этой жизни стал Минск. Руководствуясь соображениями политического характера, немецкие оккупационные власти не препятствовали открытию православных храмов, ранее закрытых большевиками, рассчитывая таким образом заручиться поддержкой местного населения, в подавляющем большинстве своем негативно относившегося к большевикам за проводимую ими антицерковную политику… Такое отношение к Православной Церкви повлекло за собой открытие и Восточной Беларуси очень многих храмов.
…
…за годы войны церковно-приходская жизнь заметно активизировалась. Она возродилась из небытия прежних лет. И когда летом 1944 года с отступлением немцев на запад выехал весь православный епископат, в Восточной Беларуси остались действующими сотни открытых в военный период церквей!
После освобождения Беларуси от немцев большевики стали жестоко расправляться с теми священнослужителями, которые проявили особое усердие в организации церковной жизни на оккупированной территории.

Что нельзя сравнивать нацизм и коммунизм.Что «коммунизм — из того разряда явлений, про которые говорят, что благими намерениями вымощена дорога в ад (и не дай нам Бог снова на ту дорогу ступить). Но нацизм есть идеология абсолютного зла, инфернум как таковой. Разница…. »
Да.. разница.  Нацизм это язычество (в крайне агрессивной форме), а коммунизм это сатанизм (с характерной для него льстивостью и ложью). Сатана искушал в раю не тем, что грозил убить. Нет.. он обвинил в таком желании Бога, но сам-то демонстрировал сплошные «благими намерения». И этим, действительно, вымостил дорогу в ад. Что лучше — язычество или сатанизм?
А если еще добавить, что денацификация была , а декоммунизации мы так и не дождались. Коммунизм встал из пепла со «святой» «великой отечественой войной» в качестве знамени. Эта война — единственное, чем он может оправдаться. Вернее — использовать ее в качестве оправдания, кое что подчистив, дописав и сфальсифицировав. Вот и началось активное опыление мозгов.
Поэтому всплеск пафосности в последние годы в отношении «святой для всех нас ВОВ» я считаю дьявольской уловкой. И как христианин, а значит — антисатанист и антикоммунист,  всю эту белиберду со «святостью» вне Бога, все эти кампании с ленточками, с истериками вокруг бронзовых статуй, любой этот искусственный пафос могу списать на одно из двух — либо сознательное потакание сатанизму и участие  в нем, либо обычная глупость, позволяющая провести себя на мякине.
UPD:  И прошу господ коммуняк не пытаться меня разубеждать. Не нравится компания — я не держу.

Современое общество часто называют «обществом потребления». И не без оснований. Дух же общества, дух «мира сего» не обходит и Церковь. Тем более в той большей степени, в какой составляющие Церковь люди больше принадлежат миру, чем Церкви. Много сейчас говорят об апостасии, об отходе от Христа и Его Церкви.  Но самая страшная апостасия не в том, что  люди массово покидают Церковь (а были ли они там?), а в том, что они остаются в Церкви с тем духом, который чужд Церкви. Что буйно цветет так называемое «миссионерство», которое «приводит в Церковь» на приманку того, что Церковью не является, но зачастую и анти-Церковно, анти — Христово, не тем, что есть «едино на потребу», а тем, что «потребляют». Нам говорят, что это нужно для того, чтоб «привлечь», а там мы уже с ними будем «работать».
Это ложь.
«Привлеченные» так люди будут жить «потребностями» и дальше. И Церковь Христа будет все больше заменяться церковью потребления — вот она «тайна беззакония в действии..»
«…так что в храме Божием сядет он, как Бог, выдавая себя за Бога».
(2Фесс.2:4)

«И за сие пошлет им Бог действие заблуждения, так что они будут верить лжи,
да будут осуждены все, не веровавшие истине, но возлюбившие неправду».
(2Фесс.2:11,12)