Заметил, что в ЖЖ многие с ужасом вспоминают 1 сентября в свои школьные годы. Кто-то даже в более чем сорокадетнем возрасте до сих пор радуется 1 сентября, что не надо идти в школу. А вот для меня почему-то 1 сентября всегда был радостным днем. С таким воодушевлением и страстным желанием «начать новую жизнь». И это даже в начальной и средней школе, где, скажем прямо, мне приходилось невесело. Я был таким дохлым мальчиком-очкариком-дистрофиком, удобной мишенью для насмешек и даже издевательств. Хотя, с другой стороны, именно может и поэтому для меня это сыграло важную роль, поскольку внимание хочешь-не хочешь, а все больше переключалось на внутренний мир и независимые от толпы ценности. И даже в эти годы я с середины лета начинал сильно скучать по школе. Тогда учебники не выдавали, их нужно было покупать самому. И вот в течении лета, то один учебник появится — купмшь, то другой… И возмешь с магазина этот пахнущий свежей краской новый учебник, что не можешь удержаться — весь его и прочитаешь от начала до конца, а то и не один раз. Я очень, кстати, сочувствую, нынешним школьникам. Вот моей дочке выдали в конце года учебники для следующего класса, уже весьма и весьма б.у. Даже если и не сиольно потрепанные, а как-то никакой тайны, что ли… Нет этого чарующего чувства «первооткрывателя» книги — ты ее открваешь, а она тебя приветствует скрипом неразмятого корешка и слипшихся страниц. Все так чисто и ново, что хочется быть самому чистым и новым…
А что уж говорить про старшие классы, где я оказался в совсем новой для себя атмосфере. В больших городах есть спецшколы, а в нашем маленьком был спецкласс, куда набирались ученики со всего города. И такой дружный и добрый класс получился, как ни странно. Всем было интересно учится, и учтеля были такие и сердечные, и работающие не на деньги, а на совесть. Особенно по главным для нашего класса предметам — физике и математике. А сейчас даже и не очень радовавшие тогда преподаватели вспоминаются с умилением.
Например, русский язык и русскую литературу у нас вел директор школы, такой ну точь в точь «пан директор» из «Кабачка 13 стульев»- с напускной важностью, сильно отдающей глуповатостью. Его любимым писателем был «Лев Толстой», котрым он так достал, что я сбежал к Достоевскому и отстреливался с ним от директора и друга и соседа по парте, тоже любителя Толстого и, может поэтому, даже внешне и по поведению сильно похожего на Пьера Безухова. Кстати, по нашим провинциальным масштабам, он и был аристократ — его папа заведовал городским отделом культуры. Мы немало времени, помню, провели в каких-то тупых спорах, кто круче, Толстой или Достоевский. В прошлом году, кстати, мы с ним спустя все эти годы встретились, и среди прочего он заявил, что теперь признает, что Достоевский все же круче:)
Или вот еще преподаватель истории и обществоведения. У него вместо одной руки был желтый протез, которым он помогал переворачивать свои столь же желтые листы из конспектов времен идеологического палеолита. Он учил и говорил только по этим бумагам, запас которых по всем темам и поводам был просто неистощим. Он тоже был начальником — зам. директора по воспитательной работе. В те времена в школе просто так танцы или, как потом стали говорить, дискотека не устраивались. Все это было как бы просто небольшой маленькой радостью, которая дарилась школьникам в конце какого-нибудь праздничного собрания, которое не мыслилось без «доклада» (помните, как в «Карнавальной ночи»?). Надо было набраться терпения и переждать «торжественную часть», а там… Уже воображение рисовало нечто сладостное, когда на трибуну подымался сей наш блюститель коммунистического воспитания с костяной рукой и толстой пачкой желтых бумажек. Честно сказать — сразу хотелось плакать. Вместе с долгожданным окончанием этого нудного чтения кончалось и «детское время». И опять же — разве не сыграло и это живое воплощения застоя и советского абсурда свою роль? Разве не это в том числе сравнительно рано посеяло во мне отвращение ко всему советскому, коммунистическому и заставило искать и думать. Так что этим нафталиновым сухарям я тоже обязан и интересом к настоящей литературе и интересом к настоящей мысли.
И вот представьте, как все сложилось… У меня уже была привычка еще со времен, когда я был «изгоем», держаться независимых убеждений. Я не боялся быть маргиналом, «отстать» от сверстников в какой-то детской моде… И на все это сверху интерес к Достоевскому и другим мыслителям… Поиски источников информации. Соответственно — слушание «голосов». Так что к старшим классам я уже был твердым антисоветчиком, таким диссидентом школьного масштаба «в коротких штанишках». Кроме того, я стал преуспевать в физике. Не говоря уже о том, что класс был просто дружным и добрым, где просто не могло быть каких-то «изгоев», там я даже «зауважали», что, в свою очередь, способствовало обретению и смелости, и уверености, и даже задиристости. А «личные убеждения» стали не убежищем изгоя, а фундаментом внешнего поведения.
Еще я преуспевал, как ни страно, в военном деле. Почему-то у меня, расхлябанного «либерала-демократа», очень хорошо получалось маршировать и очень быстро собирать и разбирать автомат Калашникова:) Учитель по военной подготовке тоже был своеобразным. Когда я был в начальной школе, Иван Иванович был учителем в параллельном классе, причем самом лучшем — вообще Иван Иванович считался лучшим учителем нач. школы, все хотели к нему попасть. Он, конечно, отличался строгостью, но все же было неожиданно, когда вдруг оказалось, что он офицер в отставке и переквалифицировался на военрука. Может быть и здесь… сочетание военрука и учителя первоклашек в одном лице сохраняло и в самом «военном деле» что-то человеческое?
Ну а первая любовь? Где ж ей быть тогда, как не в школе?:)
(Честное слово, хотел только два слова написать по поводу 1 сентября:) Наверное, это старость — склоность к мемуарам:)
Сентябрь 3rd, 2009 
