Оказывается, неспроста мне эта мысля по поводу доеденного творожка приходила. Как раз сегодня на литургии было такое чтение из 23-й главы Евангелия от Матфея, пожалуй самой обличительной:

23Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что даете десятину с мяты, аниса и тмина, и оставили важнейшее в законе: суд, милость и веру; сие надлежало делать, и того не оставлять.
24Вожди слепые, оцеживающие комара, а верблюда поглощающие!
25Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что очищаете внешность чаши и блюда, между тем как внутри они полны хищения и неправды.
26Фарисей слепой! очисти прежде внутренность чаши и блюда, чтобы чиста была и внешность их.
27Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; 28так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония.

Так что проповедь моя сегодня была практически пересказом записанного ранее в ЖЖ… Пересказом, да не совсем. Как легко догадаться, я не рискнул подать случай от первого лица, произшедший конкретно со мной. «Вот так бывает» — такой был мотив. Вообще, как мне кажется, всех проповедников можно разбить на такие четыре категории:
1. Вещающих в повелительном тоне (делайте так! читайте то! не делайте того! опасайтесь этого!)
2. Предпочитающих абстрактное долженствование (надо делать так, надо читать то, нельзя делать этого)
3. «Демократично» привосокупляющих себя к грешному обществу (мы делаем так, а надо эдак)
4. Имеющих смелость заявлять о себе как первом и наиболее известном для проповедующего грешнике- самом себе. Когда проповедь оказывается своего рода покаянием (не делайте так, как я, а то будет с вами то и это или какой же я балбес — зачем я так-то делаю). Стоит сразу сказать, что это категория самая надуманная.В реальности я таких проповедников не встречал. Но это моя мечта. Потому что, будучи грешником, проповедник, вещающий в стиле 1-3, в той или иной степени оказывается лицемером, как и сказано, по наружности кажущемся людям праведным, а внутри исполненым лицемерия и безззакония. Но не лучше ли тогда максимально приблизиться к праведности, чтобы иметь правр говорит в категории 1-3? Но, возпервых, кто ж в здравом рассудке может вдруг решить — ну у меня уже достаточно праведности, чтобы свысока учить других, поскольку они все больше грешники, чем я. Это абсурд. Такая мысль — явный признак прелести. Но будет честно, если я опять же начну говорить о себе, в чем мне удалось продвинуться, в чем я потерпел неудачу и т. д. И сопереживание всего этого живого реального опыта во всей его неприглядности станет для слушающих самым достоверным свидетельством, побудит их этот опыт примерить на себя, то есть это станет действительно руководством к действию, а не к «благочестивым» переживаниям, сводящихся к «ах, какую хорошую проповедь сказал батюшка, я даже прослезилась».
…Но решиться на это крайне трудно. После снятия запрета я мечтал, что начну проповедовать именно так. Но пока я застрял на пункте 3, прячась за ничего не обязывающее «мы»… Даже про творожок, съеденный в пост, не смог прямо сказать. Хотя и греха тут нет никакого в сравнении с действительными грехами. И об этом, собственно, проповедь. Получилось, что проповедь обличила саму себя.

В комментариях к одному подзамочному посту по поводу ожидаемого (еще) по инициативе нового патриарха возрождения церковной жизни речь зашла о принципиальной возможности/невозможности реформирования РПЦ. Приведенный там аналог на примере реформирования безнадежно застойного СССР Горбачевым мне кажется неудачным хотя бы потому, что СССР все же не реформировался, а развалился. В силу, как мне кажется, все той же принципиальной невозможности реформирования СССР, построенного на фундаменте ложной идеологии. В случае же РПЦ мы если и говорим о невозможности ее реформирования, то обусловлена она все же несколько иными факторами. Советская система ущербна и нежизненна в силу самой своей коммунистической природы. Богочеловеческая природа Церкви, напротив, способна к воскрешению даже мертвого. Но структура церковного управления устроена так, что там мало что зависит о лидера. Патриарх далеко не обладает такими возможностями власти,как генсек в СССР. И это в определенном смысле плюс — даже собственно РПЦ это далеко не только организация, но организм, в котором здоровье зависит не только от головы. Что может патриарх? Снять того или иного епископа (с согласия Синода и с опаской о последствиях), а если не снять, то максимум пожурить (что-такое предусмотрено в уставе и не более того). Показать пример. Вдохновить словами. Ну и все почти… Не особо развернешься, как бы ни хотел. То есть реформы в церковной жизни принципиально возможны, но не со стороны патриарха. Реформы возможны только при наличии определенного влиятельного движения в церкви, или хотя бы настроения. Так было, например, в период подготовки собора 1917-1918 года. Такое имело вероятность проявиться в начале 90-х годов, времени массового обновления церковных кадров. В церковь хлынуло много людей, как по идейным, так и по меркантильным соображениям. У вторых возобладать было больше шансов, но в этих рядах было определенное смятение и соперничество в связи с переделом интерсов, сфер вдияния и вообще определения этих сфер в новых политических и экономических условиях. В это время «идейным» можно было как-то консолидироваться для серьезного возрождения церковной жизни. И было вокруг кого — многих тех людей из интеллигенции, что в годы застоя в поисках правды пришли в церковь и, видя неправду в церкви, имели какие-то мысли и проекты, что и как можно изменить. Пусть нереальные и ошибочные проекты. Не в них суть, а в том, что вокруг этого мысль могла жить и концентрироваться. Вот эти центры противникам Церкви и ее возрождения надо было уничтожить или хотя бы дискредитировать. Думаю, что самым удачным ходом с их стороны было убийство о. Александра Меня с одновременной дискредитацией его наследия. Один Александр Мень «стоил» десятка «уникальных кризисных менеджеров» в сане патриарха. Не потому, что тот или иной патриарх плох, а потому, что само это положение лишает возможности действовать. Патриарх оказывается в роли Гуливера среди лилипутов, связанный тысячами вроде бы по отдельности слабых нитей. Ну и просто он банально «страшно далек от народа».
Так что я лично, если на что и надеюсь, то на то, что может снова когда-то вырастет критическая масса, ибо, несмотря на рост «энтузиастов» меркантильности и сытого довольства, наблюдается, по моим наблюдениям, и рост недовольства нынешнего состояния церкви среди тех, кто раньше жил по принципу «не моего ума дело». Таких людей очень много, и на самом деле на них все держится. Они не плохие люди, даже многие бесспорно настоящие пастыри и христиане, но они равнодушны. А ведь недаром сказано «не бойся злых, бойся равнодушных — именно с их молчаливого согласия и существует зло на земле». И вот эти «равнодушные» могут зашевелиться. Пока, конечно, не сильно шевелятся, но уже чаще и чаще слышишь нечто вроде того, что «надо что-то делать» и «так жить нельзя».
Может и мало на это надежды, но больше надеяться не на что. Я как-то даже писал, что теперь умерла надежда. Но сила христианства в том, что оно верит в воскресение мертвых и преображение реальности. Воскресение и преображением не сами по себе, а силой и вмешательством Бога, о Котором мы чаще всего и забываем, рассуждая о «ситуации в церкви».
С Праздником!

Скажите, это только платный аккаунт позволяет добавлять неограниченное количество друзей?

В общем, мысля за мыслей… Я вот вспомнил, что и священником я решился стать главным образом из-за той самой «ляноты». Уж точно вовсе не потому, что, как заявлял недавно некий ляпкин-тапкин, что мне нужна «власть над душами». В некоторой степени, конечно, — возможности проповеди и пр. Но не это главное. Главное — имено «лянота», то есть лень. Вот есть же люди, которые сами себе закон, сами себя умеют пасти и дисциплинировать. А некотрым нужен обязательно внешний стимул, то есть погоняло. Иначе самим пошевелиться им очень затруднительно. А в церковной жизни это очень чревато. Многим известен печальный опыт — стоит пропустить одну воскресную службу, потом легче пропустить другую, а после пропущеной третьей как-то уже «естественнее» не пойти, чем пойти. Разумеется, тут же и логичные размышления: зачем же идти, если нет сответствующего молитвенного настроения? Ради формы — это не для нас, христиан, у которых «Бог в душе» (в душЕ, не подумайте, что это все про тот же душ). Все правильно, логично и даже благочестиво. А уже далек «от всего этого» (то есть от Церкви), лежишь с утра на диване и смотришь передачу о том, как приготовить вкусную котлету. А когда ты батюшка, то совсем же иное дело! Хочешь не хочешь, а идти на службу надо. Потому как работа такая. И пусть даже «как мне все это надоело» и «как они меня достали», и как это «все не так, ребята», и Бог в душе как-то слабо просматривается, и молиться не хочется. А надо. Работа. Пришел. Молиться не хочешл, но куда деваться? Приходится хоть сквозь зубы пробормртать: «Благословен Бог наш…» Ну смотришь, что-то и сдвинулось… А если б не работа и обязательность, так бы и врос в землю лежачим камнем. А под лежачий камень, как любит говорить один мой знакомый батюшка, «ничего не течет»…

Страшно признаться, но скажу — я сегодня нарушил пост! До сих пор чувствую себя преступником. Обнаружил в холодильнике остаток творога и жалко было выбросить, решил доесть. При полном осознании ужаса: «Я нарушаю пост!».
Но какие же мы, православные, чудаки. Ну не приходит же к нам ощущение такого же преступления, когда мы чт-то сделали не совсем подобающее христианину, подумали, сказали… Где-то разум что-то фиксирует что-то вроде того, что, мол, как-то нехорошо в пост.. Ну и все. Отмахнемся: «Искушение!». Чуть ли е подвижником себя почусвовал даже, а не преступником. И никакого тебе нарушения поста. Вот сегодня с утра наехал на Бурбалку за ее «ляноту». Будто у меня этой «ляноты» меньше. Если и меньше, так только потому, что я вынужден- в штате в одном месте, в штате в другом.. А если б только перед собой ответственность? Да и было же такое совсем недавно… Так что налицо и осуждение, и лицемерие… Но пост нарушил, преступление совершил — это когда творожок доел.

Под душем, говорят, приходят всякие мысли. Вот счас пошел под душ и стал ждать мысль. И мысль пришла подходящая — из области водных стихий. Вспомнил, что утром обнаружил — снова сдохла в аквариуме золотая рыбка. Что не мудрено. Скорее мудрено, как она с присущей золотым рыбка требовательности к среде еще жила до сих пор в таком запущенном прозеленевшем, почерневшем и протухлом аквариуме. Уже давно думал — надо аквариум помыть, надо воду поменять, надо как-то за средой следить. Даже какие-то химикаты купил. Но все так.. Ну плавает же, значит и завтра плавать будет. И вдруг раз и сдохла. И удивляешься его чего-то… Так вот многое в изни. Например, вера… или любовь. Пинаешь ее так и эдак, совсем не бережешь..Где-то в глубине души понимаешь, что надо поберечь, надо где-то как-то простимулировать даже. Оживить, как говорят, чувства. Но живешь так и дальше. И дальше пинаешь ногами. Ведь сегодня есть, значит и завтра будет. А она раз — и сдохла вдруг. И удивляешся еще.

Предыдущий пост это не по поводу дня рождения. Если что, легко запомнить — я родился вместе с США. Да и не 60 же мне, в конце концов. Как-то так и правда — похож, видно, на 60-летнего. Никто даже не удивился:)

Пять лет назад мне было 30 лет
сегодня — шестьдесят.

Священник после отпуста наставляет народ:

«Нужно обязательно регулярно читать Священное Писание! В день прочитывайте хотя бы одну главу из ветхого завета, одну главу из нового, и одну главу из апостольских деяний!»

Белорусская православная церковь защитила!

Вот уж точно Бледный ужас оживает, бледный ужас жаждет вас