Posted in 
Tags: — В европейских странах дела милосердия держатся на мирянах, волонтерах, но там это широкое общественное движение, естественное, не экзотическое, укорененное в традиции. При этом они очень ответственно относятся к своему служению, как к работе, неважно, что они за нее не получают зарплату. А у нас добровольчество не развито как системное явление, нет ни естественности, ни ответственности. Как Вы думаете, с чем это связано: с социально-экономической ситуацией, с историческим процессом последних ста лет или, может быть, с менталитетом?
— Мы просто недооцениваем того ужасного положения, в котором находится наше общество. 70 лет боролись с Богом, происходили страшные процессы. Замечательный старец отец Павел (Троицкий) писал, что советская власть поставила задачу создать нового человека и в итоге создала такого человека — нового хама, который не знает своего родства. Причем клонировала его в миллионах копий. Людей оторвали от корней, их научили мыслить и думать совершенно по-другому. Мы себя немного успокаиваем, говорим, что у нас в стране 70% населения православные, но назвать себя можно кем угодно. Одно дело самоидентификация, хотя это, конечно, важно и интересно, а другое дело, кем ты являешься по сути. Если меньше 5% людей ходят в храм по воскресным дням, если люди не знают Евангелие, если люди не воспитаны в христианских заповедях, не научены этим заповедям, то о чем можно говорить? Это дикий народ, у нас просто новое средневековье, страшное варварство. Что можно хотеть от людей, которых 70 лет учили быть Павликами Морозовыми, объясняли, что Бога нет, а есть Гагарин, который в космос летал и Бога не видал?
До сих пор продолжают воспитывать детей, говоря им, что человек произошел от обезьяны, что аборт сделать — это ничего страшного.
С другой стороны на Западе христианству уже 2000 лет, хотя и с отклонениями, а мы всего 1000 лет назад крестились. Это тоже имеет значение. Не нужно преуменьшать и значение экономических причин: все-таки там стабильное благополучие, а у нас постоянные перемены, люди не могут спокойно думать о том, что будет завтра. Но все-таки главная причина — безбожие.
Даже когда люди возвращаются к православию, они возвращаются не к любви Божьей, исполнению заповедей, а возвращаются к какой-то культурной традиции: как перекреститься, как платок нужно носить, как поститься.
Есть община святого Эгидия в Риме, к ним приехали в гости на праздник 200 католических епископов. 
А в общине правило: если человек приходит посетить их общину, его призывают поучаствовать в ее жизни. Нас с протоиереем Александром Степановым из Санкт-Петербурга попросили резать на всех фруктовый салат, выдали специальные фартуки. И даже порезав салат, я почувствовал себя причастным к доброму делу. А епископов они попросили раздавать на вокзалах бомжам еду и мыть бомжей. И епископы мыли бомжей. Конечно, у них больше епископов на душу населения, и они идут к бедным, помогают людям. Раньше много говорили о «загнивающем Западе», но там сохраняются культурные традиции, традиции христианского милосердия. Бог будет нас судить и спросит, почему, имея полноту веры, в отличие от них, мы не имеем полноты любви? Почему мы с удивлением, восхищением, изумлением смотрим на те дела, которые они совершают, а мы их сделать не можем?
Alt+Enter to post