Posted in 
Tags: В ответ на мой призыв звонить в Патриархию некоторые заявили, что, мол, это хулиганство по отношению к Легойде. Вот так мы печемся о начальстве. Начальству можно мимоходом перечеркнуть наше доброе имя, оклеветать, подписать приговор на всю жизнь, а оно само ни в коем случае не должно быть обеспокоено докучливыми звонками граждан, даже если ответы на такие вопросы входит в прямые обязанности лица, отвечающего за информацию.
Обороняющих гражданина Легойду от хулиганов хочу успокоить. Заодно отчитаюсь о результатах своего звонка.
Во-первых, как я понял, все очень далеко даже от подобия «флэшмоба». Все мы мастера пожужать в ЖЖ, а вот поднять трубочку и что-то пробормотать не то что САМОМУ, а секретарше, на это мужества как-то набирается не у многих. Главная мотивировка: а разве поможет? Бездействие и молчание, как они, видимо считают, поможет больше.
Во-вторых, не зря я упомянул о секретарше. Значала вы попадаете на автоответчик, потом трубку подымает секретарша Светлана, которая уже и соединяет (надо отдать должное, с готовностью) с Владимиром Романовичем, но трубку подымает не он, а помощница Юлия. Так что гражданин Легойда защищен надежным фильтром от «хулиганов». Надо отметить, тем не менее, доброжелательность тона помощницы Юлии — я даже удивился, поскольку, например, наши епархиальные секретарши говорят как-то иначе — вроде и вежливо, но лишний раз звонить почему-то не хочется:)
Так вот, Юля, сославшись на отсутствие начальства, сначала пообещала что-то узнать через 45 минут, поскольку сама, по ее словам, вообще не в курсе, о чем речь. Через 45 минут, так ничего не узнав, попросила позвонить в понедельник.
Ну и еще несколько цитат для обоснования «хулиганства».
Первая из комментариев к предыдущей записи:
Когда есть некий общественный резонанс, какой-то интерес к проблеме извне, сложнее её замолчать. А так — слили и слили. И никто и слова не сказал.
Одно дело, когда завязан только ты один, и «только тебе это надо», и совсем другое, когда какое-то общество поднимается, подключаются другие люди. Сложнее замять проблему.
Понятно, что никто не говорил ни о каком хулиганстве. Шла речь о том, что те, кому вопрос не безразличен, не должны вздыхать себе в монитор, — а должны сделать хоть что-то.
Ну, не знаю. Хоть как-то по крайней мере побороться.
А если отец Харитон кому-то не собрат, или кому-то он безразличен — это личное дело того человека, никто его не неволит…
Второе, отсюда — какую роль, кроме, разумеется, моральной, в дальнейшей судьбе о. Харитона могут сыграть заявления Легойды и прочих функционеров:
игумен включен в корпорацию — РПЦ МП, и нужно добиться, чтобы корпорация его не защищала даже косвенно. на местном костромском уровне этого добились давно, но в случае какой-нибудь московской бумаги в областной суд ситуация может «выйти из-под контроля».
и тут происходит удивительное: те, кто должны были защищать члена собственной корпорации, сливают его по первому требованию. причем, в такой форме: мол, мы еще раньше вас, светских властей, поняли, какой это нехороший кадр, а потому и лишили сана.
теперь эти «сведения» неизбежно попадают в суд кассационной инстанции. формально это «только» очень плохая характеристика с работы (что уже тоже не подарок). а реально это — гриф «благословляется» на новое решение суда с ужесточением приговора. единственная в деле корпорация, мнения которой опасались костромские власти, сама ударила падающего со всей силы сапогом.
если суд второй инстанции вынесет приговор об отправке игумена Харитона на зону, то среди прочих подписей там будут невидимо стоять подписи Легойды и Тутунова. сейчас они заранее завизировали именно такой приговор — зону общего режима.
Неравнодушия к этой проблеме мне лично добавляет и собственный опыт. Я, конечно, находился в неизмеримо лучшей ситуации, но тоже был неприятно поражен разрывом между множеством сочувствующих на словах и практически полным отсутствием реальной поддержки. Некоторым из моих френдов, весьма порядочным священникам (они знают, я им это прямо говорил), ничего не стоило просто поинтересоваться в епархии о моем «деле», притом они сами обещали, но.. как-то руки не дошли. Хотя это могло бы в корне переломить ситуацию. Особенно на фоне того, что при моем восстановлении констатировали, что не нашлось ни одного священника, который бы обо мне ходатайствовал. И это при том, что сочувствующих приватно было немало, в том числе и такие фигуры, как о. Андрей Кураев. У меня вообще сложилось впечатление, что подобные сочувствия это большей частью просто дань или жертва собственной совести. Мол, я ж порядочный человек — сочувствую. Совесть может спать спокойно.
А ведь известно, что в таких случаях фактически единственным реальным средством оказывается деятельная солидарность. Неспроста система всегда жестко реагирует на малейшее проявление солидарности. Из тех случаев гонений или притеснений в адрес священников, что мне известны, большинство — это реакция как раз на солидарность. Кто-то кого-то поддержал, где-то вступился. Так что оружие действенное, раз они так его боятся. Почему же тогда охаем-ахаем, но сидим, сложа руки?