Тут вот по поводу одного из умилительных заморских впечатлений 
Бурбалки,как она «пабачыла епіскапа, які не саромеецца ўстаць з-за стала і збегаць на кухню нарэзаць хлеба» мне вдруг вспомнилась другая история на тему архиерейской простоты.
В начале 80-х, в связи с особой занятостью митрополита Филарета на посту председателя ОВЦС, у нас в Минске был поставлен викарием ( с титулом «Пинский») епископ Афанасий (Кудюк), впоследствии архиепископ Пермский и Соликамский.
Так вот, как-то приходил я к нему по одному личному делу. Не в кабинет, а домой — в скромную келию в старой епархии на Червякова (помню, нужно было еще подыматься по крутой дерявянной скрипучей лестнице) Встретил он меня с каким-то таким непривычным для меня радушием и теплотой. И как-то сразу спросил: «Ты откуда сейчас? Прямо с работы? Да ты же, наверное, есть хочешь…. Сейчас я тебя яичницы поджарю!». И сразу же встал и пошел на кухню готовить яичницу. Сам он не ел, именно для меня приготовил, принес и накормил… И вот сейчас мы восторгаемся заморскому чуду, которое, мол, стоит повидать — епископ «не постыдился»(!) нарезать хлеб, при этом для себя же самого, в первую очередь. Видимо, даже по такой мелочи можно судить, насколько изменилась церковь… То, что мелочь это неслучайная, показал и Гугл. Когда я попробовал найти в поиске фотографию владыки Афанасия, почему-то первыми показались ссылки на статьи об архиепископе Ермогене (Голубеве), уникальном человеке, известном борце за церковную правду. Оказывается, в 1978 году тогда еще архимандрит Афанасий опубликовал в ЖМП статью об архиепиское Ермогене. Мне точно неизвестно, но скорее всего эти два человека были в близком личном контакте, поскольку архиепископ Ермоген был сослан для проживания на покое в Жировицкий монастырь, где до епископства архимандрит Афанасий был благочинным…
Но вообще, когда вспоминаешь владыку Афанасия, первое, что встает в памяти, это его манера говорить проповеди. Если митрополит Филаорет брал каким то особенным ораторским искусством трибуна, многозначительными паузами и завораживающим артистизмом, от чего аж мурашки бегали по коже, то для епископа Афанасия был характерен стиль простого (опять же) , тихого, доверительного разговора-рассуждения. Особенно вспоминается его катехизический (в те времена!) цикл бесед после акафиста вечером в воскресенье. Солея, видимо, казалась ему излишним возвышением перед людьми, он сходил вниз и по-стариковски опираясь на посох начинал говорить спокойно и рассудительно, не столько провозглашая какие-то истины, сколько призывая порассуждать вместе с ним. При этом он не говорил нечто абстрактно-благочестивое. Мысль его была столь ясна, что нельзя ее было держать где то «на фоне», она не обходила острые углы, но задевала бывало так, что зримая часть прихожан, чуть ли не треть или половина, покидали храм в знак своего несогласия. Но даже несогласные не могли его не любить за то, что можно назвать человечностью. Качества, редкого и тогда, а сейчас и подавно…
Кстати говоря, этот цикл бесед стал одним из главных камней преткновения между владыкой и очень влиятельным настоятелем собора, секретарем епархии прот. Михаилом Буглаковым. Дело в том, что в соборе был обычай после воскресного акафиста петь с народом разные ходовые православные песнопения, не только церковные, но и народные. Для этого специально выходил диакон, заводил и дирижировал. А тут вдруг беседы… Не ко двору пришлись. Может быть, мешали не только пению…
…Я здесь случайно набрел на официальный некролог и поразился — ведь редко бывает, что в таком формальном тексте содержались слова, в точности соответствующие действительности: «Нельзя не упомянуть и о таких качествах души Владыки, как простота, обходительность, милосердие». Темой того давнего визита к владыке, запомнившегося такой простотой и обходительностью, был как раз вопрос, связанный с милосердием.
Геморрой.
Written on Октябрь 12th, 2008 by priestal
Об архиерейской простоте
Posted in Без рубрики
У нас у Расіі каталіцкія святары ў асноўным такія (не бяру новага арцыбіскупа). Аж да кіраўніка епархіі. І ежу могуць табе прыгатаваць і т.д. і т.п.
У нас у Расіі каталіцкія святары ў асноўным такія (не бяру новага арцыбіскупа). Аж да кіраўніка епархіі. І ежу могуць табе прыгатаваць і т.д. і т.п.
(старый уже стих мой):
БЕЗ ЕПИСКОПА НЕТ ЦЕРКВИ
Ржавою осенью
На улицах кафедрального города ты показывался
в ландо:
Ведь твой сан должен быть почитаем.
Но за городом шел ты пешком
В вороньих полях, прикладывал коричневые
ладони
К рваным ранам епархии сирой.
Когда прибыл я к тебе на прием, то в приемной
Пусто было, гулко; со стен глядели
Одутловатые лики работы школы Ушакова;
Пахло валерианой, мышами. Ты первый, владыка
Поднялся мне навстречу,
Серебряной ложкой накладывал, угощая,
На хрустальные архиерейские блюда две мойвы,
репу;
И ты улыбался: улыбка твоя – велия милость,
А нестяжательность –
Кровавая драка в подворотнях мира:
Кастеты свищут, панагия сияет.
Ты оставил меня ночевать. Вслух тебе читал я
Канон вечерний
(Тебе девяносто два, глаза уже видят сквозь
буквы,
А под бархатной златошитой рясой не гнутся
Твои колени, перебитые пулеметом в последней
войне), —
Я произносил слова нараспев, ты наполнял их
Молитвой. Ис полла
Эти деспота.
О ты истинно владыка, ведь ты – раб
неключимый!
А равно и наш отец, ведь ты – истинно сын
Своего Отца!
И на Покров измученную землю снег укрывает, —
ведь ты, владыка,
Благословляешь двумя руками.
спасибо, отче!
(старый уже стих мой):
БЕЗ ЕПИСКОПА НЕТ ЦЕРКВИ
Ржавою осенью
На улицах кафедрального города ты показывался
в ландо:
Ведь твой сан должен быть почитаем.
Но за городом шел ты пешком
В вороньих полях, прикладывал коричневые
ладони
К рваным ранам епархии сирой.
Когда прибыл я к тебе на прием, то в приемной
Пусто было, гулко; со стен глядели
Одутловатые лики работы школы Ушакова;
Пахло валерианой, мышами. Ты первый, владыка
Поднялся мне навстречу,
Серебряной ложкой накладывал, угощая,
На хрустальные архиерейские блюда две мойвы,
репу;
И ты улыбался: улыбка твоя – велия милость,
А нестяжательность –
Кровавая драка в подворотнях мира:
Кастеты свищут, панагия сияет.
Ты оставил меня ночевать. Вслух тебе читал я
Канон вечерний
(Тебе девяносто два, глаза уже видят сквозь
буквы,
А под бархатной златошитой рясой не гнутся
Твои колени, перебитые пулеметом в последней
войне), —
Я произносил слова нараспев, ты наполнял их
Молитвой. Ис полла
Эти деспота.
О ты истинно владыка, ведь ты – раб
неключимый!
А равно и наш отец, ведь ты – истинно сын
Своего Отца!
И на Покров измученную землю снег укрывает, —
ведь ты, владыка,
Благословляешь двумя руками.
да. были и в советской церкви нормальные мужики.
…на фоне которых многие зарубежные архиереи (РПЦЗ) воспринимались мною как пидары (в плохом смысле слова).
да. были и в советской церкви нормальные мужики.
…на фоне которых многие зарубежные архиереи (РПЦЗ) воспринимались мною как пидары (в плохом смысле слова).
спасибо, отче!
Где тут был поп высок,
Зовется Сирах,
Вся ряса в дырах,
Читает книгу Премудрости,
Пособляет людской нашей скудости.
Опоздал маленько, браток.
Был у нас поп высок,
А теперь у нас поп новый,
Носит подрясник шелковый,
Сам он толст да низок,
Зато на нем восемь ризок.
Служит акафисты да молебны,
А такому Премудрости и не потребны.
Где тут был поп высок,
Зовется Сирах,
Вся ряса в дырах,
Читает книгу Премудрости,
Пособляет людской нашей скудости.
Опоздал маленько, браток.
Был у нас поп высок,
А теперь у нас поп новый,
Носит подрясник шелковый,
Сам он толст да низок,
Зато на нем восемь ризок.
Служит акафисты да молебны,
А такому Премудрости и не потребны.